Ефрейтор Икс [СИ] - Сергей Лексутов

Крыне везло, хоть сам он этого даже не подозревал, считал, что так и должно быть; за год он ни разу не попался. Тут и дружок освободился. У него еще дружки нашлись. Решили пошарить на меховой фабрике. Крыне выпало стоять на стреме, на автобусной остановке. Ловко было задумано; ну стоит парень на остановке, ждет автобуса, ведь ближе к полуночи редко они ходят, тем более на окраине. Неподалеку, приткнувшись к обочине, стоит угнанный накануне инвалидский "Запорожец". Как раз за остановочным павильоном, почти вплотную приткнутом к забору, огораживающему фабрику, имелась дыра, через которую мужики-скорняки, видимо, ходили за водкой. Если на остановке никого не будет, Крыня должен будет перекинуть через забор ком снега. А там, проще некуда; выскочили в дыру, покидали мешки с добычей в машину, двое смываются на машине, остальные на автобусе. Главное, не дергаться, и спокойно ждать его на остановке, когда машина с добычей уже уедет.

Время подбиралось к полуночи, пора было уже появиться тем, кто шарил на фабрике, как вдруг к остановке вышли две девушки и парень. Весело пересмеиваясь, они о чем-то болтали. Тут-то и вылезла на крышу фабрики компания с мешками. Крыня похолодел; оказалось, фонарь, горящий на остановке, ярко высвечивал фигуры на крыше. Не додумались заранее разбить его.

Парень, заметив людей на крыше, крикнул, дурачась:

— Эй, слезай, закурим!

Ему и в голову не пришло, что он невольно оказался свидетелем ограбления. Девушки звонко расхохотались. Пересмеиваясь, они глядели на крышу. Фигуры на плоской крыше бестолково заметались. Крыня выхватил из кармана длинное шило, подскочил к парню, и воткнул ему под левую лопатку. Парень изумленно повернулся к нему, спросил:

— Ты чего?..

Но Крыня уже втыкал шило в спину девушке, и тут почувствовал плотское удовлетворение, будто не резал женщину, а трахал. На крыше сообразили, что свидетелей больше нет, ссыпались вниз по пожарной лестнице и вскоре полезли из дыры, с белыми, перекошенными лицами, раздраженные и злые, после пережитого ужаса.

Бежать из города было нельзя, Крыня это понимал. Но как хотелось подальше скрыться из этого города! Страх жил в животе. Постоянно, и днем и ночью холодил кишки. Идя по улице, Крыня шарахался от каждого милиционера, но потом сообразил, что брать его будут люди в штатском. Незаметно и неожиданно подойдут с боков, возьмут под руки, откуда ни возьмись, подъедет машина… И потом ожидание исполнения приговора… Говорят, в камере приговоренных не гаснет свет, каждую неделю водят в баню, каждый день — на прогулку, и с одной из прогулок, или из бани, они уже не возвращаются… До Крыни дошли слухи, что одна из девушек была беременной, — как раз она с мужем и провожала засидевшуюся подругу, — его долго по ночам душили кошмары, он их глушил водкой. Хорошо, деньги были, дорогие меховые шапки удалось быстро загнать. Однако пропить Крыня успел меньше половины — их стащила у него молоденькая, смазливая девчонка, с которой он остался после попойки. Она назвалась Лилей, но он потом так и не нашел ее.

По мере того, как убийство отдалялось, а Крыня все еще был на свободе, он будто воспарял к небесам, и вдруг почувствовал себя волком в овечьей стае; он ходил по улицам, и с прищуром прикидывал, как всадит заточку в того мужика, или как перерезать глотку вон тому, мордастому, с уверенным и твердым взглядом маленьких глазенок…

Потом Крыня участвовал еще в нескольких "делах". Хоть его и опасались, но явно не уважали. А опасались потому, что бессмысленным убийством он мог за бандой пустить по следу все городское угро. Крыня получал бросовые доли, его это злило, но сам он организовать ничего не мог, а потому и шестерил. Погорели на ювелирном магазине. Вернее, магазин-то они обчистили, но не озаботились заранее договориться о сбыте рыжевья, вот их и взяли на хате липового скупщика, который оказался ментовской подсадкой. Дали пятнашку. И тут, где совсем не ожидал, на зоне, привалило счастье. Однажды случайно заметил, как Ломанный шлифует крупный алмаз. То, что это именно алмаз, а не стекляшка, поверил как-то сразу, хоть и видел настоящий алмаз раз в жизни, и то маленький. Долго пас Ломанного, пока не засек, как он прячет алмазы. Этот старый тертый зэк был, будто фокусник; ни в один шмон у него никогда ничего не находили. А он и неплохую финку имел, и деньги у него водились, хоть никого из родных у него на воле не было. Крыня попытался изводить Ломанного, но тот оказался кремень-мужик, Крыня сам чуть не схлопотал перо в бок. Пришлось инсценировать самоубийство. Хорошо хоть Ломанный особняком держался, никакой силы за ним не стояло.

Вроде все обошлось, и Крыня начал успокаиваться. Сидеть, правда, оставалось еще долго, но с такой заначкой можно было с легким сердцем и подольше чалиться. С такой заначкой он уже не будет шестерить при всяких мелких авторитетах, сам пахан ему сапоги будет чистить. Да что пахан?! Теперь Крыня сможет жить где-нибудь в покое и достатке, крутиться в компании солидных жучков, попивать коньячок, а девочки на него сами будут вешаться.

Мечты быстро померкли, когда начал ходить вокруг, да около кошачьими шажками молодой, да шустрый следователь. Два раза приезжал на зону, задавал осторожные вопросы. И понял Крыня, всплыло что-то из мехового дела. А тут еще и лагерное начальство принюхиваться стало, видно стукнул кто-то насчет Ломанного. И понял Крыня, надо спасаться, пока в СИЗО не выдернули. Заметался Крыня, но как ни крути, а с зоны его мог вытащить либо Гиря, либо сам пахан зоны, но тому пришлось бы рассказать все. И неизвестно, вытащил бы он Крыню с зоны, или на правеж поставил за Ломанного? А Гиря еще двоих потащил. Ладно, Губошлеп нужен. Крыня помнил неудачу с золотом. Но вот Гире пора в болото. Ишь, хитрый… Придумал, бушлатами меняться, чтобы Хмырь и Губошлеп не знали, у кого камни. На Гире был бушлат Крыни, а камни в воротнике зашиты. Вон, ясно видно, углы вздуваются. Мудрит что-то Гиря… Все! Отмудрился…

Крыня вдруг ткнулся в спину Губошлепа. Размахиваться ногой было негде, двинул по спине прикладом. Губошлеп плаксиво заныл:

— Ты чего?.. Все остановились. Вон, Хмырь что-то увидел…

Хмырь стоял на краю болота и вглядывался в даль. Наконец повернулся, окинул компанию ненавидящим взглядом, нехотя проворчал:

— Человек через болото идет…

Все долго вглядывались в колеблющееся над болотом марево, но так ничего и не увидели. Гиря сказал с восхищением:

— Ну и глаза у тебя…

— Глаза глазами… Переждать надо. Он к тому же ручью идет, что и мы, а в этих местах только по ручьям и можно ходить. Надо пропустить его вперед.

Крыня сипло заорал:

— Ково, вперед?!. У него жратва, курево, документы! Само в руки плывет…